Все-таки визит дамы

Форум » Театр «Ленком» » Все-таки визит дамы » Ответить

Все-таки визит дамы

marisha: Визит дамы

Ответов - 28, стр: 1 2 All

marisha: Ф. Дюрренматт Визит дамы Сценическая фантазия Александра Морфова на темы одноимённой трагикомедии Как и обещала, открываю эту тему. Думаю, нет необходимости рассказывать о содержании самой пьесы, как и о с содержании самого спектакля Ленкома, об этом можно прочесть в треде о фильме и, соответственно, на сайте АЛа, там материала предостаточно. Причиной того, что возникла идея открыть здесь тред, явилась серия критических статей, обнаруженных мной на одном из сайтов. Хочу предложить их вниманию наших форумчан. Мы все уважаем актеров нашего любимого театра, видели их работу, в кино и на сцене, критики - тоже, вот что пишут профессионалы, хотя... Лично мое мнение: местами до объективности очень далеко, и тем ни менее...

marisha: Коммерсант, 3 октября 2008 года "Ленком" влез в кредит "Визит дамы" в постановке Александра Морфова Болгарский режиссер Александр Морфов выпустил в "Ленкоме" спектакль по пьесе Фридриха Дюрренматта "Визит старой дамы" — о том, как пожилая миллиардерша вернулась в город своей юности. Впрочем, в версии театра дама изрядно помолодела. К чему это привело, узнала АЛЛА ШЕНДЕРОВА. Начало "Визита дамы" напоминает гоголевского "Ревизора". Болгарин Морфов, уже не раз работавший в Москве (это он поставил в Et Cetera легендарный фарс Альфреда Жарри "Король Убю", а в "Ленкоме" "Пролетая над гнездом кукушки" по Кену Кизи), специально усилил этот гоголевский мотив. Понурые жители города Гюллена хоть и одеты в серое затрапезье, но суетятся и перебивают друг друга, как в прологе гоголевской комедии. Жаждущий опохмела Городничий, то есть бургомистр (Александр Сирин) отдает столь же бестолковые распоряжения. Есть здесь даже свои Бобчинский с Добчинским, только зовут их Кюн и Шлюн. Все они ждут не ревизора — ревизоры давно утратили интерес к обнищавшему городу, а свою бывшую соотечественницу Клару Цаханассьян, сказочно богатую и, вероятно, готовую подать родине на бедность. Напомнить Кларе о годах юности должен ее бывший близкий друг Альфред Илл. Его играет Александр Лазарев-младший, Клару — Мария Миронова, и такое омоложение героев не случайно. У Дюрренматта в город приезжает раззолоченная развалина — Кларе, как и ее былому увлечению, под 70. Потрясенный Илл узнает, что у бывшей любовницы костяная (то есть фарфоровая) нога, вставной глаз — в общем, всю ее собрали заново после авиакатастрофы. Впрочем, душа ее умерла раньше: в 17 лет беременную Клару изгнали из Гюллена, ребенок умер, а сама она стала проституткой, чудом заполучившей в свои сети миллионера. В пьесе Клара выписана экстравагантной чертовкой, давно утратившей все человеческие чувства, кроме одного — любовь, она же ненависть к Альфреду. Когда-то он нанял лжесвидетелей, отрекся от нее и будущего ребенка, чтобы выгодно жениться. Теперь, как говорит Клара, правосудие стало ей по средствам: она предлагает городу миллиард в обмен на жизнь Альфреда Илла. Сделав героев не старичками, а вполне молодыми людьми, вымарав все гротесковые подробности, режиссер вроде бы обостряет ситуацию — любовь между ними все еще возможна. Однако гротеск из спектакля уходит. Первые сцены Клары — в толпу серых нищих, как шаровая молния, врывается дама в сером манто, так и норовящая выкинуть какой-нибудь кунштюк,— выглядят очень эффектно. Но все романтические объяснения между ней и Альфредом напоминают вялую пародию на Ромео и Джульетту. Когда же Клара вспоминает о погибшем ребенке, то окончательно превращается из гротескного чудовища (или Медеи, как ее называл сам Дюрренматт) в Соню Мармеладову. Впрочем, полностью впасть в реализм спектаклю мешают талантливые декорации Андриса Фрейберга: выстроенный на сцене обшарпанный зал ожидания одной переменой света (художник по свету Сергей Скорнецкий) превращается то в сумрачный лес, то в гулкий храм, то в ратушу. Все это выглядит вполне достоверно, но вдруг замечаешь, как изъеденная временем облицовка стен на глазах превращается в новехонький мрамор — и возникает ощущение обмана, дьявольского розыгрыша, каким и является сама пьеса. Отвергнув предложение своей "блудной дочери", жители Гюллена начинают залезать в долги. Альфред с ужасом наблюдает, как выряжается жена, дебиловатый сын осваивает машину, а дочка, проводившая дни на бирже труда, ходит на французский. "Видишь, они уже начинают думать о чем-то кроме еды",— утешает его Клара. Скорбный путь Альфреда, сперва пытавшегося бунтовать, потом бежать, а потом покорно принимающего смерть, Александр Лазарев пока не столько играет, сколько верно намечает: его ссутулившаяся фигура в финале куда красноречивее, чем все речи демагога-бургомистра (остроумный Александр Сирин). Надо видеть, с каким удивленным сочувствием малознакомый с Дюрренматтом российский зритель наблюдает, как нищие гюлленцы кидаются брать кредиты, выряжаются в канареечное тряпье и униженно умоляют Клару купить остановившиеся заводы или начать разработку богатых нефтью недр. Аллюзии слишком понятны. Видимо, поэтому в первом акте метания Илла и взывания к совести сограждан играются в мертвой тишине, а сценки веселья пирующих в кредит горожан во втором прерываются аплодисментами. Ну в самом деле, объявись у нас своя Клара Цаханассьян — представляете, сколько жизней не пожалел бы наш славный Гюллен за ее денежки?!

marisha: Газета, 3 октября 2008 года Глеб СитковскийДолговая дама«Ленком» открыл сезон «Визитом дамы» Несколько лет назад болгарин Александр Морфов принес «Ленкому» удачу, поставив спектакль по роману Кена Кизи «Над кукушкиным гнездом». Ничего удивительного, что театру захотелось продолжить сотрудничество с режиссером, который сейчас вроде бы на подъеме. Свой новый сезон «Ленком» открыл постановкой Морфова по мотивам трагикомедии Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы». Между «Затмением» (так назывался спектакль по роману Кена Кизи) и «Визитом дамы» много общего. Обе морфовские постановки в первую очередь сильны своим социальным подтекстом, и обе так или иначе говорят о слабости человеческой природы. Изрядно переделав и подсократив Дюрренматтову притчу, Александр Морфов попытался сделать спектакль о Страшном суде, на который обречены жители захолустного германского города Гюллен. В роли вершителя правосудия выступает миллиардерша Клара Цаханассьян (Мария Миронова), явившаяся на родину после долгого отсутствия. У Дюрренматта фреска с изображением Страшного суда на стенах Гюлленского собора упоминается лишь однажды, да и то мимоходом, но, сочиняя инсценировку, Морфов эту тему усилил. В декорациях латвийского художника Андриса Фрейберга страшные фрески, впрочем, затерты до такой степени, что невозможно разглядеть решительно ничего. Да и вообще неясно, то ли собор перед нами, то ли заброшенный полустанок. Просто нечистые стены в желтоватых разводах, да и все тут. Все захолустные города одинаковы, и, глядя на провинциальную дыру, показанную в ленкомовском спектакле, можно вспомнить хоть Догвилль Ларса фон Триера, хоть Гедлиберг из рассказа Марка Твена «Человек, который совратил Гедлиберг», хоть безымянный город, вверенный попечению гоголевского Городничего в «Ревизоре». Все вышеперечисленные населенные пункты похожи хотя бы тем, что каждый из них в какой-то момент подвергся искушению со стороны какой-нибудь заезжей птицы, и каждый доказал, что заслуживает быть стертым с лица земли. Ревизовать жителей города Гюллен Дюрренматт, в отличие от Гоголя, ниспослал не вертлявого франта, а могущественную женщину, которая пообещала Гюллену самую малость - миллиард условных единиц в обмен на безусловное убийство человека, который когда-то совершил подлость по отношению к ней. Альфред Илл (Александр Лазарев) обесчестил Клару Цаханассьян и подкупил свидетелей на суде, отрицая отцовство их общего ребенка. Ребенок умер, Клара стала проституткой. Но теперь у нее есть миллиард на отмщение. «Визит дамы» (ставя на главные роли Миронову и Лазарева, Морфов омолодил персонажей на четверть века и выкинул слово «старый» из заглавия) - это что-то вроде следственного эксперимента по мотивам молитвы «Отче наш». Если в молитве сказано «Не введи нас во искушение и остави нам долги наши», то здесь все наоборот: после искушения, ниспосланного городу, все жители Гюллена моментально залезают в долги, ожидая, что кто-нибудь другой рано или поздно убьет Альфреда. Именно Гюллен, а не какая-то там дама - главный герой пьесы Дюрренматта. "Как спел хор?" - время от времени беспокоятся персонажи спектакли и получают мрачный ответ Учителя (Иван Агапов): "Хор спел хорошо". Трагикомический образ хора в спектакле Александра Морфова действительно получился лучше всего. Суетливая толпа во главе с комическим Бургомистром (Александр Сирин), который вечно подтягивает штаны, по мере продвижения к финалу демонстрирует уверенный подъем своего благосостояния, а также рост местного ВВП за счет активного кредитования. Мода на желтые ботинки и пиджаки (здесь сразу вспоминаются красные пиджаки новых русских в 1990-е годы) постепенно сменяется более респектабельными вкусами, и, глядя на народонаселение Гюллена, ленкомовский зал, кажется, узнает в нем самого себя. Все бы хорошо, но кроме почти античного хора в спектакле присутствует еще пара главных героев в исполнении Александра Лазарева и Марии Мироновой, и как только они появляются на сцене, трагедия сменяется чувствительной мелодрамой. "Ничто не может так сильно повредить этой пьесе, как убийственная серьезность", - считал Фридрих Дюрренматт. Избежав искушения убийственным серьезом, Морфов в какие-то моменты впадает в убийственный мелодраматизм. Увы, пьесе это вредит.

Elena: marisha пишет: серия критических статей... местами до объективности очень далеко, и тем ни менее... Мариша, спасибо, интересные рецензии (за фотографии - отдельно ). Первую из "Коммерсанта" я уже где-то видела в числе других, прочитанных мною об этом спектакле (пока нет возможности увидеть сам спектакль, утоляю жажду таким вот образом). Хоть статьи и критические со знаком "минус", но я бы не назвала их однозначно "разгромными", на мой взгляд, они хороши именно своей необъективностью: значит "Визит" не оставил господ критиков равнодушными. Мне они понравились как раз тем, что у авторов есть свой взгляд на образ и концепцию спектакля, и это вызывает желание посмотреть его. Очень любопытно, что и одного и у другого критика возникли аналогии с гоголевским "Ревизором"...

marisha: Elena пишет: . Хоть статьи и критические со знаком "минус", но я бы не назвала их однозначно "разгромными", Да, Лена, я согласна в целом, что называть их "разгромными", право, не стоит. И ассоциативный ряд довольно любопытен, это я относительно "Ревизора", наверное, что-то такое есть общее, хотя... Я все потом думала, у меня же есть свое впечатление, сложившееся после нескольких просмотров. Конечно, вряд ли я смогла бы так глубоко описать и разложить на все составляющие, как делают это профессиональные театральные критики, найти ассоциации, обнаружить подтекст и аналогии, простой зритель, особенно после первого просмотра, определенно может сказать только: "Да, понравилось!" либо "Нет, потерял время!" У меня самое первое чувство было иным: "Тяжелая, гнетущая вещь". Восторга тоже не было, эмоции... Они будто законсервировались, но это на время. Потом пришло стойкое ощущение, что "необходимо пересмотреть", обязательно. Многое будто осталось за кадром. После второго похода на "Визит..." уже чувства были иными, помню, мы шли и всю дорогу спорили, отчаянно даже, права ли была Клара в своей жестокости? Приносит ли месть желаемое удовлетворение? А если и приносит, то как потом с этим жить? Ведь сладость реванша длится секунды! Вернусь к статьям, по-детски порадовалась, что не "проехались танком" по АЛу, более того, вроде даже и одобрили его игру, так мне показалось. Хотя критика Морфова довольно хлесткая , помещу ниже еще пару статей. Упреки в том, что он "омолодил" главную героиню? А почему бы и нет? А почему бы не перекроить пьесу так, что героиня и, правда, гораздо моложе? В качестве эксперимента! Перестать мыслить тривиально. Ну, хорошо, не тривиально, а просто мыслить не по-Дюрренматтовски? Если у этого писателя было, по утверждениям, прекрасное чувство юмора, наверняка он бы отнесся положительно к тому, что кто-то решил экспериментально изменить возраст Клары И в связи с этим вместо трагедии (хотя, если честно, она никуда не делась, Илла все-таки грозят убить, да и жизнь самой Клары трагична) появляется мелодрама, так иначе и не может быть! Герои-то красивые и молодые! Законы не только жанра, а самой жизни...

marisha: Известия, 7 октября 2008 года Марина Давыдова Устаревшая "Дама" в желтых ботинках Звездные дети звездных родителей - Мария Миронова и Александр Лазарев - в спектакле Александра Морфова "Визит дамы" пытаются воскресить на сцене "Ленкома" эстетику давно минувших дней. Эффектная социальная сатира 50-х годов "Визит старой дамы", принесшая всемирную славу ее автору Фридриху Дюрренматту, ставленая-переставленая (даже Питер Брук приложил руку к этому тексту), как и большинство актуальных пьес, со временем покрылась толстым-толстым слоем пыли. Чтобы смахнуть эту пыль, нужны весомые эстетические мотивы. В этой премьере мотивы просматриваются слабо. Театральный почерк самого Морфова - еще слабее. "Визит дамы" вообще порой кажется удивительным случаем творческой мимикрии, в котором не болгарский режиссер задает параметры спектаклю, а стиль прославленного московского театра самопроизвольно правит на сцене бал. Весь первый акт по подмосткам мечется знаменитая ленкомовская массовка, участники которой словно бы соревнуются друг с другом в идиотизме. Этих сбивающихся в стаю бездуховных обывателей мы уже столько раз видели в разных произведениях Марка Захарова - театральных и кинематографических (от "Двенадцати стульев" до "Мюнхгаузена"), что смотреть на них опять, право слово, неловко. В руках самого Захарова гэги на тему "тупой и еще тупее" казались бы самоповтором, в руках любого другого режиссера они, увы, выглядят прямым заимствованием. Даже органичный артист Александр Сирин в роли Бургомистра, очень напоминающий Городничего из бессмертной комедии русского классика, не спасает нас от стойкого ощущения дежавю. При этом остросоциальные выпады, которые в лучших творениях самого худрука "Ленкома" вызывали некогда живой отклик, в спектакле Морфова безнадежно провисают. Даже сверхактуальное указание на опасность брать кредиты и жить в долг сытая публика встающей с колен России воспринимает равнодушно - как неизбежный, но невкусный гарнир к любовной истории, сочиненной не столько Дюрренматтом, сколько самим Морфовым. У швейцарского драматурга в заштатный город Гюллен приезжала дряхлая миллионерша Клара Цаханассьян, в прямом смысле потерявшая человеческий облик. Она не знала жалости и любви и сплошь состояла из протезов. Она привозила с собой гроб, в который собиралась уложить тело своего бывшего неверного возлюбленного Илла. Изгнанная некогда из города и преданная любимым человеком, она возвращалась в Гюллен истинной Эринией: дьяволицей, вводящей граждан во искушение (Цаханассьян предлагает соотечественникам огромные деньги за смерть Илла), и Богиней мести, вершащей над провинившимися свой Страшный суд. Не надо обладать изощренным искусствоведческим зрением, чтобы обнаружить явные параллели между Гюлленом Дюрренматта и знаменитым "Догвиллем" Ларса фон Трира. Но эти напрашивающиеся реминисценции в новом спектакле "Ленкома" лишь намечены. Больше даже не в режиссуре, а отстраненно-холодной сценографии Андриса Фрейберга: пустое пространство обрамлено обшарпанными стенами - то ли это вокзал, то ли собор, то ли склеп. В остальном написанная в брехтовских традициях пьеса превращена болгарским постановщиком в душераздирающую мелодраму с легким налетом социальной иронии. Главные герои пьесы омоложены лет на тридцать. Развалина Клара в исполнении Марии Мироновой обрела облик дышащей мехами и дорогими парфюмами глянцевой красотки. Она не вершит суд над городом, а пытается пробудить в бывшем возлюбленном совесть. Собственно, она одна и боится в спектакле за его жизнь. Остальные с восторгом отдаются во власть чистогана, визуальным символом которого становится агрессивно-желтая обувь, очень оживляющая серый сценографический интерьер и унылое существование гюлленцев. Весь второй акт зритель наблюдает, как любовь пытается победить социальные болезни. Как Илл (Александр Лазарев) при одном виде обольстительной Клары пробуждается к новой жизни. У такой истории по всем театральным законам должен быть happy end. И когда в финале двое влюбленных, окруженные черной толпой, сидят на сцене, прижавшись друг к другу, у зрителя не остается сомнений, что все будет хорошо - они поженятся. Стоит заметить, что романтическая струя, перебивающая социальную иронию, - тоже очень захаровский ход. Романтик, живущий среди советской серости, - вот главный мотив важнейших его работ. Когда-то он производил впечатление. Теперь нет. Мало того что романтические сцены, особенно мелодраматический финал, выглядят в спектакле еще более неубедительными, чем социальные остроты (особенно неубедителен тут, увы, любовный надрыв самой Марии Мироновой), каким-то жалким кажется сам подход к этому тексту. После мощнейшего мировоззренческого высказывания фон Трира странно браться за вечный сюжет о Содоме и Гоморре, оглядываясь на актуальную позавчера эстетику знаменитого театра. Странно ставить спектакль, отлично смотревшийся бы в другом эстетическом контексте в другую историческую эпоху и в другой, не существующей больше стране.

marisha: НГ, 6 октября 2008 года Григорий Заславский Повторение – мать учения "Визит дамы" в театре "Ленком" «Ленком» начал сразу – с премьеры. Александр Морфов, несколько лет назад удачно дебютировавший здесь спектаклем по роману Кена Кизи «Полет над гнездом кукушки», теперь выпустил пьесу Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы». Поскольку в спектакле даму играет молодая актриса Мария Миронова, упоминание о возрасте из названия убрали. Поход в «Ленком» – по-прежнему событие, а значит, спектакль – не единственная, хотя, конечно, главная его часть. Но важно все: и проход через строй тех, кто одновременно и спрашивает и предлагает «лишний билетик», и буфет, и фойе с фотографиями. И глядя на все это, с удивлением обнаруживаешь сочетание давно забытого советского с новым буржуазно-капиталистическим. Что же там советского – удивится, например, директор театра, респектабельный и обаятельный господин. Ну, например, программки, припухшие от того, что внутрь вложен толстенький журнальчик. Продают только вместе. Недовольные «нагрузкой» (кстати, при советской власти билеты в Театр имени Ленинского комсомола тоже можно было купить только с «нагрузкой», никак иначе) не получают и программку. Раз или два я даже обращал внимание администрации: мол, при капитализме обычно процветает конкуренция, а здесь ей и зацвесть не дадут. Со мной вроде бы соглашались, но выбора у публики по-прежнему нет. Или бери с книжечкой, или живи так, ходи в антракте, изучай фотографии на стенах: кажется, он и играет? Нет?.. Поневоле купишь с нагрузкой, выбора нет. Может, и нечестно, зато – доходно... Теперь – о спектакле (хотя как одно возможно воспринять без другого?). Александр Морфов уже однажды сладил со строптивой труппой «Ленкома», на что, наверное, не у каждого достанет сил. И получил право на вторую попытку. Сюжет пьесы Дюрренматта более или менее известен. Написанная в 1957 году и принесшая драматургу мировую славу, она, это слышно сегодня, прочно связана с тем уже далеким временем – после войны вопросы общественной морали ставились остро и получали единодушный отклик. Казалось, общество еще можно не только заклеймить позором, но и изменить к лучшему. По сюжету в родной город, провинциальный и страшно бедный, – пьеса писалась о послевоенной Европе, – возвращается разбогатевшая дама. У Дюрренматта – старая, в «Ленкоме» – вполне еще ничего. И объявляет, что желает облагодетельствовать и город, и бывших сограждан – дарит им немалые деньги. А за это просит убить своего бывшего возлюбленного: когда-то он, чтобы уйти от ненужного ему отцовства, подкупил двух свидетелей за бутылку водки, теперь она покупает правосудие за миллиард. «Как все подорожало!» – мгновенно реагирует ее бывший избранник. Таких злободневных, публицистических фраз и целых реприз из области социальной сатиры у Дюрренматта – на каждом шагу. «Ладно, перепишем историю. В первый раз, что ли?» – бодро говорит бургомистр. Но зал реагирует на эти все шуточки вяло. В общем, спектакль получился о том, как хорошая мысль о возмездии быстро захватывает людей. О том, что раскрутить маховик мести несложно, развратить людей просто. Проще, чем направить на что-то разумное, доброе, вечное... «Мы всего лишь люди...» Кто бы сомневался. Морфов собрал хорошую актерскую команду. Даму, как было уже сказано, играет Миронова, ее бывшего возлюбленного Илла – Александр Лазарев, бургомистра – Александр Сирин, учителя – Иван Агапов, жену Илла – Олеся Железняк... И в пьесе, и в спектакле тоже большая роль достается массовке, но для нее то ли времени, то ли характеров не хватило. Да и Сирин, замечательный актер, больше запоминается придуманным для него повторяющимся жестом – то и дело он подтягивает штаны... Эффект «второго спектакля» (имея в виду опыт работы Морфова в «Ленкоме») в данном случае не сработал, то есть успех – это видно – есть, будет, вероятно, раз от раза только расти. Но вот что хочется сказать. «Визит дамы» – спектакль, наверное, хороший, но – бессовестный. Вот в каком смысле: в «Кукушке» у Морфова появился выпускник вахтанговской школы Дмитрий Гизбрехт. Он не произносил ни одного слова, а довольно странно, прыжками, перемещался по сцене. Среди многих обитателей психбольницы он, немой, запоминался больше других. В «Визите дамы» он играет сына Илла. И тоже прыгает. Зачем? Как он прыгает, все уже видели... Миронова и Лазарев играют хорошо. Но в таком же сложном взаимодействии находилась эта же актерская пара в «Плаче палача», где, кстати, тоже был Дюрренматт. И вокзал там тоже был – занимал всю сцену, вокзал-анатомический театр, вокзал-Чистилище. Вокзал, придуманный Олегом Шейнцисом. И в новом спектакле во всю глубину сцены – вокзал. Этот вокзал придумал латвийский сценограф Андрис Фрейберг. «Плач палача», где главную роль играл Александр Абдулов, в этом году сняли. И «Дама», получается, заполнила эту брешь. А хороший повтор ценят везде, но почему-то в театре, вообще в искусстве – ниже оригинала.

Сюзи: Мариша, огромное спасибо за подборку критики Все статьи, за исключением "любимой" ленкомовцами М.Давыдовой написаны по существу дела, так сказать, а унеё какое-то сравнение Морфова и Захарова, в каждом её слове ненависть к этому театру... Зачем вообще писать, если тебе не нравиться? Если критика интересная, то я соглашусь с Еленой, сразу хочется посмотреть этот спект (у меня при прочтении этих статей и отзыва Мариши такое желание возникло) marisha пишет: Конечно, вряд ли я смогла бы так глубоко описать и разложить на все составляющие, как делают это профессиональные театральные критики, найти ассоциации, обнаружить подтекст и аналогии, Мариша, не скромничай плиз Пишешь ты замечательно, причём самое главное, что ты можешь красиво, глубоко и подробно описать свои ощущения, чувства, эмоции и заразить этим своих читателей К сожалению (или к счастью) я так не могу, хотя вижу и чувствую эмоции актёров очень сильно

marisha: Девочки, спасибо за отзывы и поддержку Мне и самой любопытно читать критику и, в частности, рассуждения, тянущие на объективность, хотя часть ее. Полагаю, есть смысл помещать статьи и дальше, благо есть еще материал. РГ, 3 октября 2008 года Ирина КорнееваГород в желтых ботинкахВ Ленкоме состоялась премьера спектакля "Визит дамы" Когда в репертуарных планах Ленкома появилось название пьесы Фридриха Дюрренматта "Визит старой дамы", театралы начали считать дни до премьеры: логичный, выигрышный и, казалось бы, само собой разумеющийся в данном драматургическом случае дуэт Инны Чуриковой и Олега Янковского обещал множество захватывающих минут и безграничных театральных наслаждений. Однако режиссер спектакля Александр Морфов, рядом с чьей фамилией всегда в скобках пишут страну происхождения - Болгарию (это несмотря на его богатую московско-питерскую творческую деятельность в калягинском Et Cetera, Театре им. Комиссаржевской и Ленкоме), так вот Александр Морфов всем ожиданиям вопреки распорядился ролями иначе. Концептуально изменив историю Дюрренматта и кардинально омолодив героев его самой известной пьесы. Вы тоже ее прекрасно помните - если не по рассказам о спектакле Маяковки с Тениным и Сухаревской, то уж точно по фильму Михаила Козакова с Валентином Гафтом и Екатериной Васильевой в главных ролях. Да-да, именно там миллиардерша Клара Цаханассьян тормозит стоп-краном поезд-экспресс в маленьком городке своей юности - Гюллене. Именно там она искушает милых, бедных, добрых людей, поставив весь город на колени перед своими баснословными деньгами и сделав из простых безобидных обывателей чудовищных монстров-убийц, за благо есть получше и пить послаще готовых принести в жертву человеческую жизнь. Причем из всех - почти без исключений. И практически без труда - только пообещав дать полмиллиарда городу и разделить еще полмиллиарда на каждого его жителя за то, чтобы бывший ее возлюбленный - лавочник Илл - был убит. И Кларе потребуется совсем немного времени, чтобы горожане прекратили возмущаться неслыханными условиями сделки, встали на ее сторону, осудили и приговорили Илла. Того самого, кто в юности ее любил, а потом предал, отказался от собственного ребенка, ее сделал изгоем и в 17 лет сломал их общую судьбу. Когда в конце восьмидесятых снимали фильм, вопрос, что можно позволить себе за деньги и за какую грань можно переступить за очень большие деньги (или, как утрировано в пьесе, - можно ли согласиться убить за миллиард), - носил скорее гипотетический характер. Тысяча, миллион, миллиард не имели практического, осязаемого значения - там карали за ошибки молодости, за преданные возвышенные идеалы, в общем-то за какие-то мифологические, в социальном представлении, деньги. Теперь, когда финансовый вопрос перестал быть риторикой, эти большие деньги вышли на передний план, а возраст и человеческий опыт потеснились и отошли на задний. И вот уже "дюрренматтовские" герои решают философские вопросы только во вторую очередь после экономических, и это никому не кажется странным. ...И как в такой ситуации должна держать себя шикарная женщина, давным-давно уехавшая из родного города нищей и через "дцать" лет вернувшаяся туда миллиардершей? Невозмутимость английской королевы, уверенность в собственной неотразимости топ-модели, элегантность человека, который может позволить себе все, если, конечно, захочет. Плюс пленяющая органичность и обаяние Марии Мироновой, на долю которой выпало сыграть это все и даже еще больше. В Ленкоме это ее первая столь сильная по трагичности роль (жолдаковскую "Федру" сегодня оставим за скобками). И очевидно, что удачная: за ней на сцене не следишь, ее буквально преследуешь взглядом. А как может реагировать на ее вторжение импозантный мужчина, из-за денег однажды предавший свою любовь, а теперь расплачивающийся за это жизнью? За примером идти туда же - в Ленком, и смотреть, опять же, не отрывая глаз, за Александром Лазаревым. Своей новой работой подтверждающего статус очень серьезного и глубокого драматического артиста, для которого, кажется, невыполнимых актерских задач не существует - надо сыграть благополучного, успешного и не обремененного черными думами красавца (коим предстает его Илл в начале истории) - легко. Надо переродиться там же, тогда же в раздавленного обстоятельствами, сломленного старика, понявшего, что жизнь а) не удалась и б) подошла к концу, - он исполняет это так, что ни одна живая душа на сцене не сможет переубедить его в обратном. И столь разительная внутренняя перемена в рамках одного спектакля и одного вечера дорогого в театре стоит. В игре этой пары Лазарев-Миронова, конечно, нет осенних красок - они еще сами достаточно молоды, чтобы сожалеть о том, что было бы, если бы, тогда бы... Клара приезжает не столько квитаться с прошлым, сколько "играть" с настоящим и упиваться будущим. Режиссерски там очень тщательно и мастерски выстроен момент, когда героиня подходит к мысли: полно, довольно, она больше не хочет мстить, еще мгновение, и она сможет простить и забыть все, и ей хватит сил увезти своего Илла из города, ставшего для обоих камерой психологических пыток. Только вот новая беда: даже она не вправе остановить начавшуюся публичную казнь. Потому что уже весь город ходит в ярких желтых ботинках, платьях, пиджаках, рубашках и колготках - так цветово художница по костюмам из Латвии Кристина Пастернак решает задачу, как показать метаморфозы обитателей города Гюллена более наглядно. Продался, свыкся, смирился с мыслью о том, что и сам смог бы убить за миллиард, - выкарабкался из плена уравнивающего всех серого и оделся в желтый цвет. И ничего, что в глазах пестрит, а совесть не давит. "Самое важное для спектакля - понять, кто мы, - рассказывал в интервью перед премьерой Александр Морфов. - Можем мы сохранить свой человеческий облик перед миллиардом или нет". В предложенной в ленкомовском спектакле серо-желтой гамме самым неутешительным образом получается, что или нет. И акцент в вопросе смещается скорее в область, как быстро это случится. Голосуй хоть желтым, хоть оранжевым, да хоть серо-буро-малиновым.

Elena: Сюзи пишет: Все статьи, за исключением "любимой" ленкомовцами М.Давыдовой написаны по существу дела, а у неё какое-то сравнение Морфова и ЗахароваА мне статья г-жи Давыдовой, при всех сравнениях и упреках в "заимствовании", показалась менее желчной и куда более адекватной, чем у г-на Заславского. Давыдова, помимо ленкомовской массовки, "участники которой словно бы соревнуются друг с другом в идиотизме" и того, что "органичный артист Сирин в роли Бургомистра, очень напоминает Городничего" (о, опять это "оригинальное" сравнение с "Ревизором"!), хотя бы увидела, что: ...Клара в исполнении Марии Мироновой ...не вершит суд над городом, а пытается пробудить в бывшем возлюбленном совесть. Собственно, она одна и боится в спектакле за его жизнь. Остальные с восторгом отдаются во власть чистогана, визуальным символом которого становится агрессивно-желтая обувь, очень оживляющая серый сценографический интерьер и унылое существование гюлленцев... Илл (Александр Лазарев) при одном виде обольстительной Клары пробуждается к новой жизни... Правда, по мнению критикессы, "романтические сцены, особенно мелодраматический финал, выглядят в спектакле еще более неубедительными, чем социальные остроты"... Конечно, у каждого критика свой взгляд, но как часто профи грешат тем же, что и "простые смертные" - забывают о том, что их мнение вовсе не является единственно верным...У такой истории по всем театральным законам должен быть happy end. И когда в финале двое влюбленных, окруженные черной толпой, сидят на сцене, прижавшись друг к другу, у зрителя не остается сомнений, что все будет хорошо - они поженятся...Вот тут так и хочется дать ссылку на отзывы о спектакле в известном нам форуме - по ним-то очень хорошо видно, что сомнения у зрителей все-таки остаются... А вот статью г-на Заславского читать было как-то совсем уж грустно, уныло даже... Хотя одна фраза позабавила:Александр Морфов уже однажды сладил со строптивой труппой «Ленкома», на что, наверное, не у каждого достанет сил...Интересно, что бы это значило? И далее Заславский тоже всё сравнивает. Морфова - с Морфовым, "Даму" - с "Кукушкой", да еще и с "Палачом", которого ставил Захаров, Фрейберга с Шейнцисом... "Морфов собрал хорошую актерскую команду", как бы нехотя пишет критик, но при этом массовке "характеров не хватило", Лазарев, Миронова и Агапов, как видно, его тоже не убеждают - не совсем хороши, и Сирин "штаны подтягивает", и Гизбрехт "тоже прыгает", и вокзал "там тоже уже был", и спектакль, который "о том, как хорошая мысль о возмездии быстро захватывает людей. О том, что раскрутить маховик мести несложно, развратить людей просто. Проще, чем направить на что-то разумное, доброе, вечное...", - спектакль-то, оказывается, "бессовестный" - вот это, пожалуй, самый потрясающий логический вывод. Да еще и программки с "нагрузкой" продают - форменное безобразие!!!..

Сюзи: Elena пишет: Александр Морфов уже однажды сладил со строптивой труппой «Ленкома», на что, наверное, не у каждого достанет сил... Да, в этих статьях много смешных фраз marisha пишет: Полагаю, есть смысл помещать статьи и дальше, благо есть еще материал. Ты правильно полагаешь marisha пишет: Город в желтых ботинках Вот эта статья мне действительно понравилась, всё к месту, ёмко, и в то же время "наглядно", нету "воды" (сравнения, отступления и т.п.)

Elena: Мне тоже понравился "Город в желтых ботинках". Автор статьи Ирина Корнеева , в отличие от некоторых предыдущих критиков, не дробит спектакль на отдельные фразы и "междометия", не растаскивает на детали, не сравнивает, оценивая, то или это, а рассказывает историю жизни, увиденную ею в постановке Морфова. При этом не обвиняет его за то, что он омолодил героев, изменил название и концепцию пьесы (как будто Морфов первый, кто это сделал!), а оставляет право за режиссером на собственную трактовку, продиктованную его ощущением нынешнего времени. И еще Ирина Корнеева, пожалуй, единственная из всех, размещенных здесь авторов, пристально всматривается в образы главных героев и отмечает нюансы и качество актерской игры. Например: "Невозмутимость английской королевы, уверенность.., элегантность... пленяющая органичность и обаяние Марии Мироновой... за ней на сцене не следишь, ее буквально преследуешь взглядом". Или: "...смотреть,.. не отрывая глаз, за Александром Лазаревым. Своей новой работой подтверждающего статус очень серьезного и глубокого драматического артиста, для которого, кажется, невыполнимых актерских задач не существует - надо сыграть благополучного.. не обремененного черными думами красавца.. - легко. Надо переродиться... в раздавленного обстоятельствами, сломленного старика, понявшего, что жизнь ..не удалась и ..подошла к концу, - он исполняет это так, что ни одна живая душа на сцене не сможет переубедить его в обратном" - просто бальзам на сердце!.. Видимо, нравятся автору Миронова и Лазарев, и есть "подозрение", что в Ленком она ходит не только "по долгу службы", но и "по любви". Можно упрекнуть за это в необъективности, ведь критик должен быть холодным и беспристрастным. Однако многие ее "собратья по перу" выглядят еще более субъективными - в своей нелюбви. Конечно, "нам нужен строгий, нелицеприятный взгляд", но, как и актерский талант, его заслуженное признание даже "в рамках одного спектакля и одного вечера дорогого в театре стоит".

marisha: Тогда плывем дальше... Новые известия, 3 октября 2008 года Ольга ЕгошинаСладость Монте-КристоМария Миронова сыграла в месть Сезон в «Ленкоме» открылся в среду премьерой одной из самых знаменитых пьес швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы». Болгарский режиссер Александр Морфов решительно переписал классический текст, убрал из названия эпитет, а роль Дамы отдал молодой премьерше театра Марии Мироновой. Сладость женской мести – один из главнейших мотивов самой популярной пьесы Дюрренматта «Визит старой дамы». Торжествующая миллиардерша Клара Цаханассьян явно соткалась из бессильного гнева всех обманутых, брошенных, поруганных женщин, из слез в терпеливую подушку, из яростного «ты еще пожалеешь!». Героиня Дюрренматта – женский вариант графа Монте-Кристо – осуществляет вымечтанную и взлелеянную месть по самой полной из возможных программ. Она не только обрекает на смерть предавшего ее возлюбленного, она добивается большего. Добивается, чтобы его предали родные, друзья, сограждане, проводит его через пустыню одиночества, последовательно разрушив все защитные иллюзии, которые помогают человеку выживать. Опустошив его жизнь и душу, она добивается, чтобы его приговорили к смерти подкупленные сограждане. К ослепительной теме женской мести Дюрренматт добавил мотив «покупки душ», власть хрустящих денег над совестью обывателей бедного европейского заштатного городишки, которые стремительно и неотвратимо превращаются в трусливых мерзавцев. Наконец, третья важнейшая линия пьесы: крестный путь Илла, когда-то предавшего любимую девушку, а теперь приходящего к осознанию собственной вины и готовности понести наказание. Создавая свою сценическую фантазию на темы Дюрренматта, режиссер Александр Морфов сугубо прагматически отнесся к тексту классической пьесы, переставив акценты и перевернув все ее основные мотивы. Название пьесы потеряло эпитет, и спектакль «Ленкома» обозначен просто «Визитом дамы». Исчезли все компрометирующие упоминания об искусственных руках, ногах, зубах героини. Клару Цаханассьян играет красавица Мария Миронова. И вовсе не миллиарды Цаханассьян, а ее ослепительная и победоносная молодость становится главным возмездием опустившемуся, поседевшему и потолстевшему экс-возлюбленному Иллу (Александр Лазарев). В заштатный городишко Гюллен прибывает не макабрическая старуха, а красотка с обложки «Плейбоя». Для начала она сводит своего возлюбленного с ума своей доступной красотой, а уже потом требует его головы в обмен на миллиард. Впрочем, мотив «покупки совести» Александра Морфова тоже не слишком увлек (может, по причине своей чрезмерной актуальности). В спектакле «Ленкома» «богатая жизнь» в кредит (под залог грядущего убийства) окрашена в желто-черные ядовитые тона и озвучена ядовитой музычкой, под которую отрываются потерявшие стыд и совесть горожане. Наконец, часто встречающийся у Дюрренматта мотив «перепросмотра» жизни перед лицом неминуемой смерти, обретение достоинства, когда человек сумеет принять свой жребий как должное, – также довольно сильно мутировал в постановке «Ленкома». Герой Александра Лазарева с самого начала появляется в ореоле романтического страдальца. Его явная влюбленность в неожиданно появившуюся красавицу Клару противоречит и тексту Дюрренматта (даже переписанному), и самой логике сюжета. Подпустив романтических слез с обеих сторон (весь второй акт героиня Марии Мироновой дрожит в любовной лихорадке), режиссер заканчивает спектакль двумя обнявшимися фигурами. Читатели Дюрренматта пытаются в этом увидеть символ прощания-прощения. Люди, с текстом пьесы не знакомые, остаются в уверенности, что Клара Цаханассьян покупает себе не абстрактную справедливость, а вполне реального восьмого мужа. И что пьеса кончается отнюдь не трагической гибелью приговоренного героя, а счастливым соединением возлюбленных, которые будут жить-поживать в возрожденном желто-черном Гюллене. В результате переписываний-переосмыслений-переакцентировок горькая трагикомедия Дюрренматта превратилась на сцене «Ленкома» в сладковатый сироп с обязательным хеппи-эндом. Впрочем, поставленный вполне добротно, с точным чувством ритма и пространства (сценограф Андрис Фрейберг), с рядом хорошо сделанных актерских работ второго плана (прежде всего Бургомистр – Александр Сирин и жена Илла – Олеся Железняк). Другой вопрос: зачем тревожить тень яростной и бескомпромиссной пьесы Дюрренматта, чтобы показать еще одну жвачку на тему «любовь побеждает все».

Сюзи: marisha пишет: Сладость Монте-Кристо Написала бы просто - не понравилось

Elena: Эту рецензию - "Сладость Монте-Кристо" я тоже где-то читала. В результате переписываний-переосмыслений-переакцентировок горькая трагикомедия Дюрренматта превратилась...в сладковатый сироп с обязательным хеппи-эндом... вопрос: зачем тревожить тень яростной и бескомпромиссной пьесы.., чтобы показать еще одну жвачку на тему «любовь побеждает все».Ну вот, еще одна серьезная дама обвинила Морфова в "сиропном" романтизме и "обязательном хеппи-энде", хотя финал-то открытый... Ну, захотелось режиссеру поставить спектакль о любви, как он сам говорил. И что такого уж крамольного в этом? Видимо, рецензент сладкого не любит... Сюзи пишет: Написала бы просто - не понравилосьКритик, в отличие от рядового зрителя, не может позволить себе такую роскошь - за просто "не понравилось" гонорары не платят...

полная версия страницы